2016-03-18 11:35:22
С удовольствием. В течение последних нескольких лет я был вовлечен в исследование с названием «Жизнь в Кыргызстане». Это исследование включает в себя проведение аналитических работ, улучшение исследовательского потенциала в Кыргызстане и в странах Центральной Азии, и самое важное, сбор панельных микро-данных от домохозяйств и индивидуальных лиц. Термин «панельный» означает, что каждый раз опрашивается один и тот же объект (человек, семья или предприятие). Панельные данные в отличие от тех, которые мы называем кросс-секционные, позволяют нам давать убедительную аналитическую оценку. В кросс-секционных данных каждый раз собираются данные от разных людей, и возможно, этот подход приводит к смещение интересующих нас индикаторов за счет того, что это другая группа людей. С панельными данными такая проблема снимается. К примеру, используя панельные данные мы можем четко проанализировать за счет каких факторов снизился или повысился уровень бедности. Возможно, переводы мигрантов снизились, заработные платы понизились и так далее. И мы знаем, что это один и тот же человек, что респондент не поменялся. Единственное, что могло поменяться, так это факторы вокруг него.
В обследовании Жизнь в Кыргызстане опрашивается 3 тысячи домохозяйств и 8 тысяч членов их семей из всех областей и городов Кыргызстана. Этот размер выборки достаточно большой, однако мы не можем анализировать каждую область в Кыргызстане отдельно. Выборка позволяет анализировать данные на уровне село-город, юг-север и по всей стране.
Д-р Дамир Эсеналиев является главой проекта «Жизнь в Кыргызстане» в Стокгольмском международном институте исследования проблем мира (СИПРИ). Его исследования включают темы, связанные с рынками труда, бедностью, неравенством, социальной мобильностью между поколениями и методами оценок воздействия. Он является одним из главных авторов панельного обследования «Жизнь в Кыргызстане». Его прошлый профессиональный опыт включает работу в Национальном банке Кыргызской Республики, Всемирном Банке, и Германском институте экономических исследований. |
Доступ к данным является бесплатный для всех, кто хочет использовать данные для исследований и преподавания. Доступ предоставлен по адресу в интернете idsc/iza.org/lik. Информацию о проведенных исследованиях, проведенных тренингах и конференциях также можно найти на сайтах СИПРИ, Университета Центральной Азии, и Германского института экономических исследований, DIW Berlin.
С какого года вы собираете информацию?
Информация собиралась четыре раза с 2010 по 2013 годы, один раз в год, где-то в октябре-ноябре. Возможно, тут есть кое-какие минусы. К примеру, не учитывается сезонность в сельском хозяйстве, в котором есть активные, неактивные периоды. Собираются данные осенью - в октябре-ноябре. Этот период очень удобен и сточки зрения погодных условий, и с точки зрения того, что у респондентов есть время на опросы. Это период, когда у сельского населения урожай собран и у них достаточно свободного времени. Если вы поедете к ним в августе, или в сентябре, в селах большинство людей работают в полях.
Кем финансировался этот проект?
Наш консорциум кыргызских и европейских институтов и университетов выиграл два исследовательских гранта для реализации наших проектов. Первый раз проект финансировался Фондом Фольксвагена, одним из крупных частных фондов в Германии, финансирующий науку. В рамках программы поддержки исследований в Центральной Азии этого фонда была профинансирована первая фаза проекта в 2010-2012 гг. с упором на сбор данных и анализом благосостоянием населения. Вторая фаза была профинансирована британским правительством через ДФИД и была посвящена исследованию положения женщин на рынке труда. Сбор данных обследования Жизнь в Кыргызстане и проведение эмпирических исследований являлись основной целью этих исследовательских проектов, наряду с мероприятиями по улучшению аналитического потенциала в Кыргызстане и регионе.
Так каковы результаты исследования?
Мы не суммируем или обобщаем результаты собранных данных в виде какого-то отчета. Каждая команда вовлеченных исследователей изучает интересующие их темы, которые относятся к актуальным экономическим и социальным явлениям в Кыргызстане. Эти темы охватывают различный спектр вопросов, начиная от бедности, рынка труда, миграции, образования, сельского хозяйства, местных бюджетов до таких тем, как социальные трансферты, гендерные роли, и эффект на здоровье от принудительного брака. К примеру, в моих исследованиях я рассматривал межпоколенческие связи в образовании, участие населения в местных бюджетах, экспорта продукции фермерами, горизонтального неравенства между группами людей.
Другой яркий пример исследования на основе наших данных – тема принудительного брака и эффект на здоровье детей. Эта работа проведена нашими коллегами из университетов Германии и США. Дело в том, что в обследовании мы опрашивали каждую взрослую женщину, каким образом она вышла замуж. В вариантах ответа был «украли без согласия». Наши коллеги сравнивают две группы женщин: тех, кто вышел замуж по согласию с теми, кто вышел замуж по принуждению. Как оказалось, у женщин, которым пришлось выйти замуж по принуждению, этот факт отражался потом на здоровье их детей. Поскольку мы собирали ретроспективные данные о весе и росте детей у женщин респондентов, то выяснилось, что как раз у матерей, которых вышли замуж по принуждению, вес детей при рождении был ниже. Как подтверждено многочисленными исследованиями, дети, рожденные с меньшим весом, как правило имеют слабое здоровье, что отражается на их ментальном и физическом развитии. Это означает, что эти дети, став взрослыми, имеют большую вероятность иметь различные заболевания, меньше зарабатывать, и меньше себя реализовывать. То есть, поведение парней, которые идут на кражу невест, может напрямую отражаться на их же потомстве, на их детях. Это исследование является одним из ярких примеров, когда уникальность этих данных позволила нам рассмотреть тему, которая будоражит наше общество. Авторы этой работы - известные экономисты, которые не стали бы публиковать свои результаты, если бы они не были уверены в своей методике.
Расскажите другой пример исследований в этом проекте.
Я расскажу про участие сельского населения в местных бюджетах. Идея заключалась в том, чтобы узнать, какой процент сельского населения интересуется местным бюджетом, и какой процент участвует в процессах планирования бюджетов. Также был интересно было узнать, знает ли население об обязанностях местных властей предоставлять информацию о состоянии местных бюджетов. Бюджетные слушания - это открытый процесс, когда население может высказать свое мнение и пожелания по расходам местного бюджета на следующий год.
Вместе с коллегами из Всемирного Банка, в обследование Жизнь в Кыргызстане был введен блок вопросов о местных бюджетах. Выводы мы получили следующие: каждый второй человек на селе интересуется вопросами местного бюджета. Им интересно, как и на что тратится местный бюджет. Каждый третий человек знает, что местные органы должны предоставлять информацию про бюджеты и что он или она проинформированы достаточно. И только 5% сельского населения участвуют в процессе принятия решений, то есть посещают бюджетные слушания. Мне казалось, что 5% - это очень мало. Такого обширного исследования по этой теме в других странах не проводилось, и поэтому у нас не было возможности сравнить эти результаты с оценками в других странах. Когда результаты исследования были представлены на семинаре в Бишкеке, эксперты высказали мнение, что 5% - это в принципе, это нормальная цифра, это примерно 200-300 участников бюджетного слушания на айыльный округ.
Насколько, по Вашему мнению, необходима жителям информация о местных бюджетах?
Мы строим демократическое обществе, где государственная власть выбирается населением и предоставляет населению услуги. Это прямая обязанность местных органов власти обеспечивать благоприятные условия жизни для своего населения. Если население не требует исправлять те проблемы, которые у них есть: плохие дороги, грязная питьевая вода, отсутствие воды для полива, то и у местных властей, возможно нет мотивов для улучшения своих услуг. Должна быть тесная связь между населением и органами власти. Чем продуктивнее эта связь, тем больше население будет активнее требовать и выражать свои интересы, тем благополучнее и качественнее будет жизнь у населения. Естественный момент, когда можно заявить о своих нуждах - это при планировании местного бюджета.
Вы же знаете, бюджет в КР в региональном разрезе дотационный. Как Вы считаете, насколько равномерно дотации распределяются?
Я полагаю, что эта система справедливая. Конечно, она ущемляет интересы тех муниципалитетов, из которых часть доходов забирается и перераспределяется. Это нормальная система в каждой стране. В той же Германии, где я учился в аспирантуре, Берлин как столица, получает значительные средства из южных регионов - из Баварии, из других городов, где расположены заводы и промышленные предприятия. Эти доноры-регионы не очень довольны положением вещей, но понятно, что если ситуация у них ухудшится, система перераспределения поможет и им тоже.
В случае с Кыргызстаном, возможно имеет смысл говорить про реализацию. Доходит ли обещанное субсидирование до бедных муниципалитетов? В целом кажется, что положение вещей у дотационных айыл аймаков плачевное и имеющихся средств мало на что хватает. Поэтому любая донорская или частная помощь для местного развития приветствуется.
Поучительна была история рассказанная моим одногруппником, который живет в Баткене и является главой местного айыльного кенеша. Он мне рассказывал, как у них дела обстоят с местным бюджетом. Он рассказывает, что денег у местной администрации, после финансирования обязательных статей, хватает на заработную плату работникам и заправку служебной машины. Однако, этот айыльный округ имел возможность получить дополнительный значительный источник доходов. Дело в том, что на территории айыльного аймака велись разведочные работы иностранной компанией, которая возможно начала бы добычу, создала бы рабочие места и платила налоги в местный бюджет. Дела развивались так, что население прогнало эту компанию и остановила разведочные работы, поскольку были подозрения, что эта компания уже начала добычу и вывозила руду. В общем, ситуация неоднозначная, но потенциал увеличения доходов местного бюджета был у этого айыльного округа, будь стороны более открыты и попытались найти конструктивные решения.
Говоря о бедности, мы вот с вами затронули тему распределения денежных средств, хотелось бы спросить, бедность в голове или население действительно не может справиться?
На мой взгляд, это философский вопрос. Во-первых, как исследователь, я перестал формировать какое-то мнение и упрекать человека, который не работает, но мог бы работать и улучшать свою жизнь. Пока вы не узнаете все обстоятельства жизни этого человека, вам тяжело будет говорить, ленивый он или нет. Когда мы опрашивали респондентов, я и мои коллеги также ездили в регионы и я просто задавал вопросы своим респондентам: почему, почему, почему? Каждый раз мне давали логические ответы, которые соответствовали той ситуации и в тех обстоятельствах имели смысл. Почему вы каждый год сажаете картошку, если вы знаете, что цена может упасть? Весь регион сейчас картошкой завален и вы совершенно даже свои расходы не порываете. Мне человек отвечает, что он просто другое делать не умеет. «Я не могу рисковать одним годом. Сажать другую культуру, вдруг у меня что-то не получится и я останусь на нуле», - сообщил он мне. С другой стороны сельское хозяйство - настолько рискованный сектор, что по многим выращенным продуктам расходы просто не окупаются.
Что касается утверждения, что бедность в голове, я могу сказать, что вряд ли кто-то хочет быть бедным. Я в этом даже не сомневаюсь. Возможно, кроме очевидных факторов, как образование, опыт работы, или социальные сети, есть некоторые черты характера, связанные с тем, что человек лучше живет и имеет больше доходов. Последний проект по рынку труда и положению женщин затронул эту тему. Мы когда делаем анализ, мы обычно делаем эконометрический анализ. Склонность к риску является одной из определяющих переменных при зарабатывании денег. Чем рискованнее человек, тем больше у него заработная плата или другой доход. Это нас очень удивило, но каким-то образом это работает. Это черта характера позволяет более амбициозным людям лучше жить. Это пример, когда в экономическом анализе традиционные факторы помогают мало для прояснения ситуации. К примеру, мы не можем объяснять разницу в зарплатах между мужчинами и женщинами уровнем образования, опытом работы или региональными факторами. Почему женщина при примерно таких же профессиональных характеристиках меньше зарабатывает, чем мужчина? Вот эти разрывы, когда мы их ничем не можем объяснить, часто называют дискриминацией. Дискриминация может происходить и по гендерному и расовому признаку. Именно это литература наиболее известна в Америке, где существовали различия в заработной плате на расовой основе. Недавно читал исследование про Азербайджан, которое показывает, что после окончания ВУЗа разрыв в заработной плате у выпускников, кто начал работать, практически не наблюдается. Оно появляется через 3-5 лет. У женщин, конечно, возможно дети появляются.
В настоящее время, микроэкономический анализ вынужден поворачиваться к другим дисциплинам, например к психологии. В нашем обследовании Жизнь в Кыргызстане мы собираем данные, которые позволяют определить доминирующий тип личности человека и уровень рискованности. Эти факторы и черта характера - насколько человек коммуникабелен, имеет аналитический ум, умеет себя презентовать - влияют на то, повысит ли ваш начальник вам заработную плату. Возможно, на нашем рынке труда эти факторы не играют в пользу женщин. В литературе по гендерным разрывам в доходах, все больше говорят про понятие «мужественности». Я - мужчина, я должен зарабатывать, должен побеждать. Это мужская психология, которая помогает преодолевать трудности. У женщин и мужчин разные установки, которые в конце концов могут определять экономические показатели.
Согласитесь, есть профессии, где женщины более востребованы, чем мужчины.
Возможно, есть физиологические различия, которые позволяют нам специализироваться на каких-то профессиях. Действительно, много секторов экономики, где среди работников доминируют либо женщины либо мужчины. Однако, часто это обусловлено социальными нормами и нашими представлениями, какую работу должны выполнять женщины и мужчины. Это все в наших головах. Мы считаем, что есть роли мужчин и женщин. И это все проявляется в данных, которые мы собираем. Примерно 85% респондентов в обследовании Жизнь в Кыргызстане считает, что женщина должна сидеть дома, а мужчина зарабатывать. Даже убрав ответы мужчин-респондентов, и посмотрев только на женщин, мы видим что эта цифра не уменьшается. Думаем, хорошо. Давайте разделим этих женщин на работающих и неработающих. Эта цифра, конечно, немножко снижается, но опять же она очень высокая. Вот эти установки, которые дают нам с детства, они очень влияют на нашу жизнь.
В скандинавских странах, лидерах по гендерному равенству, этих различий мало. Они говорят: «Чем мы отличаемся?!». Они продвигают гендерное равенство. В Швеции, где я сейчас живу и работаю, очень часто можно увидеть мужчин, которые тащат коляску с двумя детьми. Это он взял декретный отпуск, это он ухаживает за детьми. Жена, которая родила, через неделю вышла на работу. Там на уровне семьи люди стараются жить 50 на 50. Они расходы делят 50 на 50, также как и уход за детьми - 50 на 50.
Это приемлемо для Кыргызстана, на Ваш взгляд? Вы все таки родились в Кыргызстане и долгое время здесь жили, менталитет знаете.
Это очень интересный вопрос с точки зрения, как быстро происходят социальные изменения, как меняются мнение и затем поведение и социальная практика людей. Очень часто это может происходить довольно быстро, но как правило нужны десятилетия, прежде чем что-то изменится. Для наших я не вижу, что быстро что-то поменяется. Наоборот, с распространением исламизации кажется, что традиционные гендерные роли начинают превалировать. Мы видим статистику на рынке труда, что число женщин, которые хотят работать, снижается. Не так резко, но снижается.
В разговоре Вы упомянули о том, что сейчас экономика другая. Какая другая? Если сравнивать период, когда Кыргызстан только стал независимым с настоящим страны, пережившей две революции.
Если сравнивать с начала, то, наварное, надо с сравнивать с экономикой времен Советского Союза. Можно скучно сказать, что сектора сместились, что раньше была в большем объеме промышленность представлена, а теперь очень много людей зарабатывают с помощью сектора услуг. Много людей стали самозанятыми, стало много предпринимателей, и стало меньше формальной занятости. Экономика в большей степени стала неформальной, сельское хозяйство стало очень мелким, потому что землю раздали. Переводы трудовых мигрантов являются важным локомотивом экономической активности в стране.
Но чем мы уникальны? Возможно, моделью резкой либерализации после развала Совесткого Союза, которую применили в Кыргызстане на примере некоторых стран Восточной Европы. Если вы помните, именно чешская модель резкой либерализации, базирующаяся на доктрине Вашингтонского Консенсуса, и была предложена для применения в Кыргызстане. Наши соседи более сдержанно подошли к вопросу перехода на рынок. В данное время превалирует мнение, что постепенный переход к рынку был бы более приемлемым. Эта доктрина опирается на пример Китая и других стран. Возможно, надо было постепенно смотреть, что и где, как работает, а не ломать буквально всю систему. Мне мой родственник недавно объяснял, что да, мы поставили новую систему, новые институты создали, у нас есть плоды, но это неслаженная система. Мы видим, что пока это нагромождение. Мы даже не знаем, какой результат и где ожидать. Из-за несбалансированности экономики у нас такие резкие скачки экономического роста. Если вы посмотрите на темпы экономического роста в Кыргызстане, то прослеживается резкий рост, а потом падение. Исследования успешных стран показывает, что благосостояние людей улучшалось, когда была обеспечена стабильность роста. Нужно, чтобы хотя бы три года подряд был экономический рост. Не средние размеры роста важны, а важен непрерывающийся средний рост. Нам не нужен нулевой рост, потом 17%, потом минус 1%, потом 20%. Нам нужно ежегодный рост в размере 5%.
Конечно, в Кыргызстане есть много плюсов. Тот факт, что в этой стране мы можем свободно выражать свое мнение является для меня гордостью. Я об этом за границей первым делом говорю. Это также свобода делать что-то до уровня среднего предприятия. Ты можешь что-то делать, если достаточно предприимчив и знаешь правила игры. Тот факт, что большинство населения имеет землю и они капиталисты, это тоже хорошо, это дает совершенно другое ощущение по сравнению с соседями – Таджикистаном и Узбекистаном. Фермеры у соседей вынуждены выращивать хлопок. А наш фермер может выращивать то, что хочет.
Как Кыргызстану развиваться стабильно, если он согласно платежному балансу импортозависимая страна? ГСМ и газ завозим из России, все основные продукты питания тоже получаем из России. Мы сидим на импорте и зависим от других стран, в основном от стран Евразийского экономического союза.
Я ничего страшного не вижу в том, что мы зависим от импорта нужных для экономики ресурсов. У нас почти нет, ни нефти, ни газа. Много таких стран. Но возьмите Сингапур. Это кусок острова, где ничего нет. Тем не менее, где Сингапур находится в рейтинге стран? - среди самых развитых стран. То есть можно развиваться, несмотря на отсутствие природных ресурсов. Все страны хотят продавать. Всегда можно рынки найти. Возьмите в пример Грузию. После ухудшения отношений с Россией, им же рынки экспорта вина и других продуктов закрыли. Это вынудило грузинских производителей освоить новые рынки. Они сейчас счастливы - у них теперь маркетинг поставлен и грузинское вино позиционируется на новых рынках как редкое и дорогое вино. Есть очень много примеров.
Эти страны определились, нашли то, на чем они могут подняться. В чем уникальность Кыргызстана? Складывается такое ощущение, что мы пытаемся перенять опыт других стран и не можем заглянуть внутрь себя и понять, что мы представляем из себя. То мы страна небесных гор, то родина Санта Клауса.
Довольно часто этот вопрос задается. Недавно я читал лекцию в Университете Ата-Тюрк и студент спросил: «Вот вы собираете данные, вы знаете ситуацию, какая стратегия вырисовывается? Что нам делать?». Что-то конкретное говорить очень тяжело. Мир так быстро меняется. Сначала мы пытались по-разному позиционировать себя, как Вы упомянули. Единственное, нам нужно, действительно, долгосрочное видение. Наш президент часто говорит, что мы будем сильной и богатой страной. Это хороший посыл. Как экономист я бы сказал, мы хотим стать развитой страной. Мы хотим, чтобы доход был 50 тыс. долларов США на душу населения. Это цель, к которой мы должны стремиться. Мы должны войти в клуб богатых стран. Это цель на один век. Мы успокаиваемся, смотрим, что нам надо и планируем. Давайте экологию совсем не нарушать, инвестиции в человеческий капитал вкладывать. Мир движется к цифровой экономике, чтобы оперировать огромными массивами данных. Мир сейчас переходит на рынок идей. То есть, в долгосрочном плане важны инвестиции в людей и свободу мышления и творения.
Та же Швеция дает много свободы и возможности начиная со школы. Им не ставят оценки до 5-го класса. В детском возрасте могут быть разные обстоятельства, а оценки дадут ему или ей клеймо двоечника, троечника и отличника. Это влияет на отношения ребенка с одноклассниками и влияет на их взрослую жизнь. Никакой разницы в потенциале людей они не видят. Шведы говорят, что кто-то учится медленно, а кто-то учится быстро. Это все приводит к свободной творческой среде, где идеи генерируются, реализовываются, и приносят доход. К примеру, шведская музыкальная индустрия приносит огромную экспортную выручку. Очень много текстов, песен, хитов, которые производятся в Швеции.
Вы просматривали стратегию устойчивого развития до 2017 года? Анализировали этот документ? Есть какие-то у вас мысли по поводу него?
Документ замечательный, он нужен для многих. Он нужен для президента, для правительства. Под него подстраивается доноры. В документе много целей, которые как видно сейчас, не будут достигнуты. Высокие темпы экономического роста, рост инвестиций, большие инфраструктурные проекты. С самого начала было понятно, что были риски. Проблему я вижу в исполнении. Мы хотим, вроде средства есть, но пока конечный продукт реализуется у нас много издержек и формальных, и неформальных.
С другой стороны, почему мы как население должны опять же смотреть на правительство? Индивидуальные инициативы, групповые инициативы на местах всегда работали, никто их не отменял. Я когда был на стажировке в Вашингтоне, пришел мужчина поговорить со студентами. В Вашингтоне есть аэропорт имени Даллеса. Вот он был как раз инициатором того, чтобы этот аэропорт построили и вокруг него инфраструктуру для бизнеса развили. Они просто начали с обсуждения и продвижения этой идеи, которая в конце концов был реализована. Это фактически было его хобби, которое переросло во что-то огромное. Идея сейчас работает. Он гордится этим, он сейчас с составе совета директоров этого комплекса.
Я бы также высказался против тех, что критикуют качество государственных служащих в Кыргызстане. В ключевых должностях работают образованные и опытные ребята. Они вынашивают и продвигают замечательные идеи для развития. Возможно, дело в том, насколько система оптимально работает. Они работают с 8 до 22 часов, на них висят сотни контрольных писем и поручений. Их работа часто превращается в бумажный конвейер, который в общем-то дает выхлоп. Поэтому я бы не стал делать упор на правительство, что оно должно быть локомотивом. Правительство должно качественные приемлемые услуги населению оказывать. Да, правительство должно быть инициатором многих больших идей и инвестиций. Да, правительство должно следить за тем, чтобы у нас жизнь была безопасная, пища была качественной, чтобы дети в нормальных садиках вырастали. Но, индивидуальные инициативы никто не запрещает. Меня радует, что в Кыргызстане очень много компаний появилось, что с идеями молодые люди начинают что-то открывать и экспериментировать. Кто знает, может, что-то где-то выстрелит. Может, кто-то в Бишкеке следующий WhatsApp придумает, который купит Google за миллиарды. Я в общем оптимистически настроен.
Давайте напоследок погорим о злободневной теме — о курсе доллара по отношению к сому. Как на Ваш взгляд, почему у нас курс не такой стабильный, почему его так лихорадит? Я понимаю, что у нас режим свободно-плавающего курса. Но в то же самое время, если Вы в курсе, у нас одной обменке удалось обвалить национальную валюту. Был такой прецедент, что казначей «ФинансКредитбанка» выставил не тот курс и это вызвало цепную реакцию у других обменных бюро.
В целом, то что происходит, для меня имеет полный смысл. Мы все знаем, что Национальный банк делает интервенции для сглаживания скачков обменного курса. Если вы посмотрите на золото-валютные резервы, то в процентом соотношении они снизились не столь значительно. В абсолютном выражении эти цифры кажутся очень большими, но в контексте нашего региона и в контексте мировых событий, я думаю, что Национальный банк сделал самое лучшее, что смог. Они не стали сильно спускать сом, и не стали сильно укреплять. Конечно, жалко тех заемщиков, которые кредиты в долларах взяли и которых доходы в сомах, но те меры, которые по финансовой грамотности Национальный банк предпринимает, и те меры, которые они будут поощрять, чтобы долларов было меньше в таких операциях, разумны.
Мне трудно судить масштаб проблем создаваемых обменными пунктами, но действия Национального банка в отношении обменных пунктов также кажутся логическими – они направлены на то, чтобы обменки и другие игроки валютного рынка несли свою долю ответственности за стабильность обменного курса, поскольку обесценение сома влияет на жизнь многих людей. Национальный банк не просто так все говорит, на их сайте выставлено исследование, которое оценивает объем незарегистрированной валюты в обменках. По методике их оценки выявляется, что в обменках много средств, которые не находят отражение в их отчетах.
Можно казать, что это теневой рынок.
Да, это возможно теневой рынок, который не позволяет Национальному банку адекватно видеть объемы и потоки валюты на нашем рынке. Тот факт, что у нас наиболее стабильная валюта по сравнению с тенге и рублем и в целом по миру укрепление доллара идет, то в этой ситуации, по-моему, нужно хвалить Национальный банк и Правительство. Есть, конечно, социальная составляющая этого вопроса. Много людей взяли кредит в долларах, а зарабатывают в сомах. Опять же мы видим усилия, чтобы банкам давать какие-то стимулы, чтобы они не выдавали незащищенному населению кредиты в долларах, а желательно в сомах - в той валюте, в которой они зарабатывают свои доходы. Мне тоже кажется это достаточно рациональным шагом. Недавняя реструктуризация долларовых кредитов в сомовые для многих заемщиков по инициативе Президента, Правительства и Национального банка, является социальным жестом и был позитивно воспринят населением.
Многие у нас высказываются за обвал национальной валюты. Это, по их мнению, поможет экспортерам, которые в настоящее время оказались в затруднительном положении в условиях ЕАЭС. Фермеры не могут сбыть продукцию, так как в Казахстане и России она стала дешевле из-за курсовой разницы.
Я бы согласился мнением, что хорошо было бы вернуться к тому паритету, который был с тенге и рублем до их обесценения. Казахстан для мелкого кыргызского фермера является чуть ли не основным рынком. Я вот могу сказать, что мои родители зависят от Казахстана, поскольку они, живя в Сокулуке, выращивают и продают малину. Когда прошлым летом тенге обвалился, им пришлось снижать цены в сомах. Та же малина продается в Алматы в тенге, который упал по сравнению с сомом, и посредники, которые занимаются перевозкой, заставляют фермеров снижать цены. Фермерам приходится соглашаться, поскольку выхода нет. В том плане, что моя мама продавала банку малины за 80, а потом пришлось спустить до 50 сомов, для нее в любом случае это что-то. Она – учительница, она - пенсионер. Она радуется, что скоропортящийся продукт уходит хоть по такой цене. В суммированном виде для них - это большая помощь.
С другой стороны стороны, многие экономисты утверждают, что укрепление сома вредит экспорту. Тем не менее, я нигде не видел эмпирических доказательств, показывающих, насколько, скажем, 10% укрепление сома влияет на какой-то процент снижения экспорта. Обменный курс, насколько мы можем судить по нашей истории, имеет ощутимое влияние на импорт. Как правило, когда доллар слабеет по отношению к сому, у нас импорт становится дешевле и мы видим большой приток импорта.
Самое интересное, что импорт снижается. Возможно, это связано с экономической ситуацией с регионе.
В целом, наверно это ожидаемое явление. Мы знаем, что бизнес по ре-экспорту ожидаемо должен был снижаться в свете вхождения в ЕАЭС. Даже если мы бы ожидали какой-то эффект на рост импорта от укрепления сома относительно рубля и тенге, мы не можем однозначно видеть этот эффект. В целом, на цифры по импорту я всегда смотрю осторожно, поскольку, как вы знаете, зеркальная статистика с Китаем показывает, что у нас десятикратная разница была. Очень много товарных пунктов, по которым мы знаем, что разница есть.
Многие критикуют, что КР вошел в ЕАЭС. В свою очередь правительство говорит, что если бы страна не вошла в интеграционное объединение, то оказалась бы в изоляции. Каково ваше мнение?
Это политическое решение, выбрали друга. Мы никогда не узнаем, выиграли мы от вхождения в этот союз, по той причине, что мы никогда не знали реальных объемов реэкспорта товаров из Китая в другие страны. Примерные оценки есть, но их кажется недостаточно, чтобы можно было что-то сказать об макроэкономическом эффекте вхождения Кыргызстана в ЕАЭС. Это примерное так и останется примерным.
Да, все больше высказывается мыслей, что вместо обещанных рынков мы теряем наш рынок. Действительно, на примерах некоторых товаров видно, что наш внутренний рынок завоевывается. Зайдите в любой супермаркет, там белорусские сыры появились, по цене местных. Реакция местных производителей - снижают цену. С точки зрения потребителя – это плюс. Он платит меньше за тот же сыр. Но в целом ощущение, что местные производители столкнулись с серьезной конкуренцией на наших рынках, не говоря о том, что они могли бы как экспортеры выходить на другие рынки ЕАЭС. Я не знаю, насколько этот эффект может продолжаться. Это значительно зависит от динамики наших обменных курсов.
Но вот какого-то решения, которое бы удовлетворило всех, нет.
Конечно, нет. Палка о двух концах. Как правило принимаются серединные решения. В среднем это хорошо, но крайности не довольны. В общем, у меня ощущение, что мы уже достаточно самостоятельные, и Национальный банк, и Правительство компетентны для решения вызовов времени. Вопрос только в том, как эта система работает, как идеи формируются в реальность.
Спасибо.